Уже сейчас, в разгар осени, НОВАТ готовит для зрителей настоящее зимнее волшебство. 13, 14, 15 октября и в конце декабря сибирские зрители смогут впервые увидеть самую совершенную хореографическую версию балета П.И. Чайковского «Щелкунчик» – легендарную постановку выдающегося балетмейстера, народного артиста СССР Юрия Григоровича.
Педагоги-репетиторы Марианна Рыжкина и Александр Волчков, под руководством которых артисты балетной труппы НОВАТа готовят премьеру, поделились впечатлениями о работе над постановкой знаменитого балета, созданного мастером в 1966 году и по сей день украшающего репертуар Большого театра России и многих театров мира.
В октябре НОВАТ представит премьеру, которая у всех ассоциируется с Новым годом – «Щелкунчик». Зачастую этот балет пытаются сделать каким-то новогодним утренником, что, на мой взгляд, не очень верно, потому что в музыке П.И. Чайковского много грусти, много философии. Мне кажется, из всех постановок «Щелкунчика» именно в балете Юрия Григоровича весь драматизм музыки Чайковского нашел наиболее яркое выражение, именно поэтому она и считается эталонной. Как вы считаете, это чисто зимний балет?
Марианна Рыжкина: У нас в Большом театре «Щелкунчик» идет традиционно именно в зимний период. Это действительно сказка, которую все ожидают ближе к новогодним праздникам. Но, естественно, идти он может в любое время года. Другое дело, что зимой на балет приходит много детей и он как будто оживает, приобретает особую торжественность, предвкушение праздника, чуда. Но именно в «Щелкунчике» Григоровича кроется некая двойственность. Музыка Чайковского по-настоящему трагична, но это чувствуют только взрослые зрители, а дети этого не понимают, они видят торжество, праздник. И как раз в балете Григоровича существует абсолютное согласие хореографии и музыки, завораживающее единство и красота. Поражает не только совершенно гениальная постановка Юрия Николаевича, но и сценография Симона Вирсаладзе – непревзойденного художника, который просто потрясающе этот спектакль преподнес. Каждый раз удивляешься и восхищаешься образностью хореографии, сменой декораций. Такая вечная история.
Как люди довольно молодые, вы, наверное, сталкивались в работе только со «Щелкунчиком» Григоровича, а постановка Вайнонена мало вам знакома?
М. Р.: Нет, «Щелкунчик» в хореографии Василия Вайнонена ставят в академиях – и в Москве, и в Петербурге. В Мариинском театре он идет и много еще где. В Мариинском театре, кстати, как и у вас, идут две версии – постановка В.И. Вайнонена и спектакль Михаила Шемякина с хореографией Кирилла Симонова. Это кому что больше нравится. Но, например, Екатерина Сергеевна Максимова с Владимиром Викторовичем Васильевым танцевали в постановке Вайнонена и относились к ней с большим трепетом и любовью. Они до сих пор непревзойденные исполнители.
Владимир Викторович Васильев полагает, что «Спартак» и «Щелкунчик» – два лучших балета у Юрия Николаевича. Он говорил, что танцевал спектакль Вайнонена в училище, но когда начал готовить «Щелкунчика» с Григоровичем, то понял, насколько тот глубже понимает эту музыку, насколько он приблизил все к идеям самого композитора.
Александр Волчков: Скажем так: у Вайнонена балет более детский, а у Юрия Николаевича – более глубокий, более драматичный.
Расскажите, как наши артисты справляются с этой хореографией?
М. Р.: Мне кажется, что самое важное, чтобы артист чувствовал музыку. Потому что без этого танец бессмыслен, даже если он оснащен какими-то трюками, а у артиста блестящие природные данные. Он не вызывает той настоящей, подлинной эмоции, которую задает музыка, когда мы ее просто слушаем. А мы как раз именно этого и добивались. Нужно помочь артисту понять, что заложено в этой музыке, какие музыкальные инструменты звучат, особенно в женской вариации. К примеру, Чайковский ввел челесту, которую сам привез из-за границы. Это ведь не случайно. Это задает другой характер движений, другую подачу, другое ощущение. Получается некая хрустальная, прозрачная история. И я помню это ощущение: выходишь на сцену, начинается вариация – и ты слышишь только биение собственного сердца. Потому что челеста еле-еле-еле звучит. И здесь очень важно, чтобы ничего не мешало слышать музыку и воспринимать движение, даже стук пуантов. И вместе с тем оркестр – инструмент живой, да и у маэстро каждый раз свой настрой, он может сыграть то чуть быстрей, то медленней. А для исполнителя это достаточно тревожно, потому что нужно не только хореографически все точно исполнить, но и быть в единстве с музыкой, да еще и из образа не выйти. И даже если танцовщику некомфортно, зрителю это не должно быть никоим образом заметно, потому что для него движения вторичны. Когда мы репетируем партию, для нас первичны движения, хотя это не совсем верно – от музыки надо идти к движению, а не наоборот. И очень здорово, когда об этом юным артистам говорят еще в школе. Юрий Николаевич предельно музыкален. У него вообще нет ни одного пустого движения, каждое имеет какой-то смысл. И все танцы просто изумительны! Лучше постановки танцев кукол я нигде в мире не видела. Миллионы редакций за границей существует, и они бывают просто смешны, особенно русская – ее вообще мало кто может почувствовать. А Юрий Николаевич и Восток потрясающе чувствует – Китай, Индию. Смотришь на хореографию и понимаешь, что лучше невозможно придумать. И самое главное, что чем больше над спектаклем работаешь, тем больше открывается каких-то новых красок. То есть ты не устаешь от этой хореографии, она не надоедает. Если кто-то говорит, что ему надоедает танцевать один и тот же спектакль, это значит, что артист не понимает, что там заложено, или просто он сам не настолько тонко чувствует, чтобы проникнуть в композитора, услышать, что там еще может быть. Меня так учили мои педагоги – Екатерина Сергеевна Максимова, Владимир Викторович Васильев, Раиса Степановна Стручкова. Счастье, что довелось поработать с такими людьми.
Уже известно, кто будет танцевать премьеру? Удалось ли кому-то из наших балерин приблизиться к пониманию этого балета?
А. В.: Конечно же, мы знаем, но пока имен не назовем. Очень надеемся, что всем удалось приблизиться. Сейчас мы в Москве, у артистов небольшой перерыв, который дает возможность без нас осмыслить весь тот груз, который мы навалили на них в наш предыдущий приезд. Помимо слов «сделайте то-то и то-то», было очень много новой для них информации. Иногда артисту крайне необходимо поразмышлять.
То есть порядок уже «в ногах», осталась работа над образом?
А. В.: Мы начинаем складывать воедино все сразу. Это гораздо проще. Тогда зритель видит на сцене цельную картину: не просто движения, музыку, костюмы, он видит на сцене сказку, его ничего не отвлекает, не раздражает, он полностью погружается в спектакль и смотрит на одном дыхании.
М. Р.: Почему наши педагоги смотрелись на сцене настолько естественно, органично, как живые, реальные люди? Органика – это когда музыка и движение едины. Поэтому мы очень хотим, чтобы все исполнители это почувствовали. Это, конечно, очень важно во всех спектаклях, но сейчас мы говорим про свою конкретную работу – к чему мы стремимся в «Щелкунчике». Артист же на сцене создает образ, иногда он может казаться внешне даже не очень подходящим, а вот как он преображается – это самое ценное. Это и будет видно зрителю. Бывает так, что даже не ожидаешь, а он вдруг выдает! Это самое прекрасное! Это значит, что была какая-то глубокая работа.
Какие фрагменты в этой постановке, на ваш взгляд, будут интересны зрителям?
М. Р.: В балете Юрия Николаевича возьмите детский танец – он очень интересен, снежинки – это вообще какая-то фантастика, особенно в сочетании с тем, как раскрывается сцена. То же самое происходит в вальсе. Это какое-то волшебство! Опять-таки просто невероятные костюмы Вирсаладзе, даже какая-то маленькая деталь – это чудо, по-другому не скажешь. Испанский, индийский, русский, французский, китайский танцы – они все настолько оригинальны и самобытны, что нельзя какой-то выделить. Работа в этом спектакле – просто удовольствие для артиста, какую бы партию он не танцевал, даже мышь. Когда артист свободен на сцене и актерски силен, он может полностью раскрыть свой потенциал в этом балете.
Юрий Николаевич Григорович известен своей требовательностью. Вам он доверил работу со своими балетами. Как вам удается переносить его видение в новые постановки?
А. В.: Для меня такое доверие Юрия Николаевича – большая честь. Он ведь увидел в нас людей, которые могут привнести в спектакль его дух прежде всего. Потому что если говорить о технике, то есть записи, и можно просто выучить порядок, но чтобы спектакль созрел, родился именно таким, каким его задумал Юрий Николаевич, важно перенести те эмоции и дух. Для меня это огромная ответственность.
М. Р.: А я вот внезапно вспомнила, как недавно к нам приезжал Театр балета Бориса Эйфмана, и Борис Яковлевич одному исполнителю сказал после премьеры, что ему очень приятно, что тот чувствует так же, как он. Мне кажется, если Юрий Николаевич все-таки доверил нам работу со своими балетами, значит, он надеется, что мы чувствуем его постановку так же, как он хотел ее сделать. Наверное, это самое большое доверие хореографа, когда он спокоен и уверен – хотя бы в какой-то степени – что его хореография будет сохранена в том виде, в каком она задумывалась. Это очень приятно.
Премьера балета П.И. Чайковского «Щелкунчик» в постановке Юрия Григоровича на Большой сцене НОВАТа – 13, 14, 15 октября.
Спектакль участвует в программе «Пушкинская карта».
Билеты – на нашем официальном сайте novat.ru, в мобильном приложении и в кассе театра.
До встречи на премьере! НОВАТ
.jpg)
.jpg)
.jpg)
.jpg)