Почему Калаф влюбился в Турандот? Режиссёр-постановщик оперы Пуччини ответил на вопросы Яны Курилович
НОВАТ: В вашей насыщенной творческой жизни — между ’Маврой" и ’Летучей мышью’, проектом с историком моды Васильевым, написанием пьес и игрой на сцене — какое место занимает премьера «Турандот»?
ВЯЧЕСЛАВ СТАРОДУБЦЕВ: Я ложусь с клавиром и просыпаюсь с клавиром. Это грандиозная опера. Счастлив, что у меня есть возможность поработать над таким монументальным материалом. Не везде есть соответствующие театральные и музыкальные ресурсы для постановки этого оперного шедевра. И звезды удачно сложились — мой прилёт в Новосибирск совпал с днем рождения Пуччини. Я в этом плане сумасшедший. Люблю символы и знаки.
Н.: Дирижирует спектаклем Дмитрий Юровский?
В. С.: Да. Тоже, считаю, звезды помогли. Недавно во Владивостоке встретился с солисткой Мариинки Татьяной Павловской. Четыре года назад с ней и Юровским мы делали «Леди Макбет Мценского уезда» в рамках Фестиваля Мстислава Ростроповича. Вспоминали с Таней это чудесное время и хотели Юровскому звонить, но из-за разницы во времени не решились. А ровно через два дня мне позвонил сам Дмитрий Михайлович с предложением делать «Турандот».
Н.: Сердечно-творческая связь. А как бы вы представили эту оперу человеку, который никогда не увлекался оперным искусством?
В. С.: Оперный ритуал с элементами мистики. Почему Калаф влюбляется в принцессу с первого взгляда? Что в ней такого? Я придумал — сначала он видит ее отражение в зеркале луны, луна усиливает ее недосягаемую, непонятную, странную красоту. Турандот — жрица Луны, Калаф — жрец солнца, который своей любовью вызывает рассвет. Принцесса живет в своем мире — везде зеркала: медные, начищенные, холодные. И она поначалу холодная, а потом — бац! Полюбила! Для меня момент перелома — ее дуэт с Лиу, решившейся пожертвовать жизнью за Калафа. У Турандот вдруг открываются глаза — неужели так можно любить и жертвовать? И она понимает, что ради любви тоже готова умереть. Любовь это всегда ритуал жертвы. Любовь — разгадка. Надежда, кровь, любовь — три мета-уровня, вечные, классические.
Н.: Звучит очень атмосферно...
В. С.: Для меня важно не просто заниматься режиссурой, а создавать пространство спектакля. Некий энергетический и концептуальный вихрь, затягивающий людей.
Театр, тем более оперный — это атмосфера недосягаемой красоты. Посмотрите, какой у вас красивый ремонт, потрясающий зал — человек, придя сюда, должен забыть об улице. Мы же хотим красиво прожить жизнь, поэтому театром и занимаемся. Важно создавать красоту вокруг. Не терпеть фальши, серости, некрасивости. Меня так учили мои учителя — Дмитрий Александрович Бертман, а его в свою очередь — Борис Александрович Покровский, а еще Роман Григорьевич Виктюк и Матвей Абрамович Ошеровский.
Н.: «Турандот» будет дана в рамках образовательного проекта «Открытый НОВАТ». А это не только новаторские концепции, но и новые форматы. Вы, насколько мне известно, убеждённый их сторонник.
В. С.: У меня классическое понимание театра, но нельзя не учесть современное положение вещей. Я всю свою творчески сознательную жизнь совмещаю драму и оперу. Это то, что, начиная с 1920-х годов, называют синтетическим театром. Например, «Мавру» Стравинского совместил с текстом «Домика в Коломне» и лицейскими стихами Пушкина. «Дон Жуана» Моцарта — с «Каменным гостем». И все соединилось — по темпераменту, по тексту, будто так и было. В рамках «открытого НОВАТА» мы задумали серию лекций перед спектаклями для молодежи Новосибирска, мне кажется это будет увлекательно.
Практически в каждой моей постановке есть видео-проекции. В «Турандот» они будут в супрематическом стиле: геометрические формы, линии, яркие цвета как в анимэ.
Н.: То есть традиционной орнаментальности ждать не стоит?
В. С.: Будет и орнаментальность, но стилистически соединённая с супрематизмом. Это художественное направление расцвело как раз в то время, когда Пуччини писал свою оперу, а Вахтангов задумал свой легендарный спектакль. История его создания отмечена мистической связью с «Турандот» Пуччини. Оба они — режиссёр и композитор — умерли, не дожив до премьеры. Но мы, надеюсь, доживем (смеётся).
Н.: Можете поделиться каким-нибудь режиссерским секретом?
В. С.: Ты должен на спектакль смотреть разными глазами — ребенка, старика, человека, в первый раз пришедшего в театр и театрального критика, знающего все. И садиться в разные места зала. Смотреть с самой дальней точки и с самой ближней. Так можно проверить и оценить спектакль. Режиссер перед артистами — это же укротитель в клетке с тиграми: если в чем-то сомневаешься, тебя съедят. Я стараюсь максимально хорошо делать свою работу и быть искренним. Главное — не лениться и ставить планку все выше и выше и выше.