Первый международный фестиваль выдающегося композитора Эдуарда Артемьева состоится на родине мастера – в Новосибирске. Фестиваль откроет исполнение Реквиема Артемьева на сцене НОВАТа. Это была мечта композитора.
В преддверии события публикуем часть одного из последних интервью Эдуарда Артемьева, которое он дал журналисту Александру Савину для портала о культуре CultVitamin.
Каковы ваши ощущения в родном городе?
Ну я здесь какую-то силу чувствую. Реально чувствую связь с этим городом.
Мое поколение воспитывалось на рок-музыке. На вас она тоже повлияла?
Меня рок-музыка сделала таким, каким я сейчас являюсь. Я воспитывался как нормальный академический музыкант, электроника еще только начиналась. Джаз я вообще пропустил. Потому что считал, что не стоит на него тратить свое время. Однажды меня какие-то знакомые затащили на прослушивание – по-моему, это все-таки был Pink Floyd – меня это заинтересовало впервые. Потом уже пошло Yes, King Crimson, Genesis. Самым большим потрясением стало прослушивание рок-оперы «Иисус Христос – суперстар» Эндрю Уэббера. Я считаю эту оперу самым великим произведением двадцатого века. В музыке такого никогда не было. Она покорила буквально весь мир – христианское, мусульманское, буддийское сообщества. Это невероятное, конечно, событие. И воздействие его было полным. Больше, чем Уэббер сделал для популяризации религии, не сделал никто. Я помню, как уличные ребятки вдруг заинтересовались Библией. Это было нечто поразительное.
Вы очень много писали музыки для кино в студии. Есть вещи, которые вы делали чисто оркестровые, академические. Что вам ближе?
Сейчас оркестр. Уже много лет. Но без электроники я себе оркестр уже не представляю. Вообще, сегодня музыка вышла за пределы понимания девятнадцатого века, которое еще долго оставалось в двадцатом веке. Сейчас музыка, оркестр – это единое музыкальное тело. Это проявляется повсеместно. Стили перемешались. Главное – то, что исполняется, должно цеплять слушателя.
Вы работали с тремя выдающимися кинорежиссерами. Как-то вы сказали, что с молодыми работать не будете.
Так оно и есть. Хотя вот сейчас с Колей Лебедевым одну картину сделал – «Легенда № 17». Скоро премьера еще одного нового фильма будет – «Нюрнберг». Это последний фильм, к которому я записал музыку. Вообще, когда я пять лет назад заявил, что в кино больше не работаю, Николай меня подловил: «Ты мне обещал, что сделаешь со мной еще одну картину». И все – пришлось исполнять.
Никита Михалков, его брат Андрей Кончаловский и Андрей Тарковский – это же абсолютно разные режиссеры.
Абсолютно. Но не было бы этих людей, я и сам, конечно, был бы совершенно другим человеком. Совершенно. Никита Михалков обладает особенными свойствами – сенсорными. Он умеет рассказать и вложить свою идею тебе в голову. Он это делает очень хорошо, глубоко закладывает. С ним мне легко – хотя он жесткий, требовательный режиссер – но мне с ним легко, потому что он так все это объясняет, что понимаешь: по-другому нельзя.
У вас есть работы, которые вы считаете главными? На которые вы потратили не одно десятилетие?
Да, таких две: «Преступление и наказание» и Реквием.
Реквием вы считаете на сегодняшний день самым лучшим своим произведением?
Как-то да. Где-то я уже рассказывал эту историю. Я еще учился на пятом курсе, и в деканате повесили объявление, что студенты только теоретико-композиторского факультета имеют возможность в Союзе композиторов послушать «Симфонию Псалмов» Стравинского. Выдали пропуска. Там и Шостакович был. Меня это сочинение поразило своей мрачной красотой. Какой-то глубинной бездной. Я помню, что вышел оттуда пошатываясь. И еще латинский текст. Он мне, конечно, не открылся, но фонетика его для меня стала близка. Потому что ни Моцарт, ни Верди до меня не доносили текст. Даже я не пытался понять, о чем речь идет. Тогда я подумал: надо что-нибудь в этом духе попробовать. И начал работать постепенно, абсолютно без всяких обязательств, для себя, и без всякой надежды потом его исполнить. И так все сложилось. За десять месяцев Реквием просто был готов, поскольку ранее было обдумано и накоплено много материала. Но на этом сложности не закончились. Я там нарушил стандарт. По канону месса обычно заканчивается Agnus Dei. Я решил написать Sanctus Benedictus – «Во славу Господа нашего Иисуса Христа». Все идет в прославление Бога, потому что жизнь вечна. Минин сначала сильно сомневался, но потом согласился. Так и пошло, и уже больше вопросов не возникало.
Как часто Реквием исполняется? Все-таки заняты оркестр, детский хор, солисты.
В Новосибирске будет пятое исполнение (беседа состоялась 22 октября 2022 года. – Прим. автора). Когда я его написал, была премьера в зале Чайковского, потом он исполнялся в «Зарядье», потом в Ярославле, потом в Белгороде, потом еще раз в «Зарядье» и сейчас в Новосибирске.
Очень хочется, чтобы ваша музыка прозвучала у нас в театре, НОВАТе.
Я бы тоже хотел. Можно сказать, что у меня это мечта жизни.
Первый международный конкурс-фестиваль имени Эдуарда Артемьева «Сибириада» проводится при поддержке Президентского фонда культурных инициатив, министерства культуры Новосибирской области, Новосибирской государственной консерватории имени М.И. Глинки, ВГТРК «Россия», Союза композиторов Евразии, Союза кинематографистов России.
Торжественное открытие I Международного фестиваля имени Эдуарда Артемьева «Сибириада» составит концертная программа в двух отделениях – киномузыка Эдуарда Артемьева и реквием «Девять шагов к Преображению» – 27 ноября в 19:00 на Большой сцене НОВАТа.
Билеты – на сайте novat.ru, в мобильном приложении и в кассе театра.
Портал о культуре CultVitamin
Ссылка на полный источник