Постановщики
Опера на текст одноименной «маленькой трагедии» Александра Пушкина
Музыкальный руководитель: Дмитрий Юровский
Дирижер-постановщик: Эльдар Нагиев
Режиссер-постановщик и автор драматической концепции: Вячеслав Стародубцев
Художник-постановщик: Тимур Гуляев
Художник по свету, видеодизайн: Сергей Скорнецкий
Саунддизайн: Илья Олейник
Пластика: Сергей Захарин
Хореография: Кирилл Новицкий
Хормейстер-постановщик: Вячеслав Подъельский
В спектакле звучат фрагменты из Реквиема и других сочинений В.А. Моцарта. В постановке заняты солисты оперы, артисты балета, хор, детский хор и оркестр театра.
55 минут
без антракта
исполняется на русском языке
Каждый сюжет пушкинских «Маленьких трагедий» исследует один из человеческих пороков. Н. Римский-Корсаков в своей опере «Моцарт и Сальери», следуя сюжету Пушкина, обличает тяжелейший из них — зависть. Мучительную зависть ремесленника к истинному таланту. Хотя достоверных свидетельств вины Сальери в загадочной смерти Моцарта нет, А.С. Пушкин навечно заклеймил его отравителем. Что важнее в творчестве: гениальное озарение или кропотливый труд, способен ли гений на злодейство — вечные вопросы, которые волновали и поэта, и композитора.
Сцена первая
Сальери погружен в тяжелое раздумье. Упорным трудом достигший высот музыкального мастерства, он, Сальери, глубоко и мучительно завидует Моцарту.
Входит Моцарт. Он привел с собой слепого скрипача, игравшего в трактире мелодии из моцартовских опер. Скрипач исполняет арию из «Дон Жуана». Возмущенный Сальери прогоняет его прочь.
Моцарт показывает другу новое сочинение. Восхищенный Сальери не может скрыть досады.
Условившись пообедать вместе, они расстаются. Наедине Сальери принимает решение. «...Я избран, чтоб его остановить, — не то мы все погибли...» — говорит он, доставая яд.
Сцена вторая
Комната в трактире «Золотого Льва». Моцарт и Сальери беседуют.
Моцарт рассказывает другу о странном незнакомце в черном, который заходил к нему на днях, заказал Реквием и больше не появлялся. «Мне день и ночь покоя не дает мой черный человек», — признается он.
Сальери пытается успокоить Моцарта и предлагает, как советовал ему друг Бомарше, откупорить бутылку шампанского или перечесть «Женитьбу Фигаро». Моцарт спрашивает, правда ли, что Бомашре кого-то отравил, и получает в ответ: «он слишком смешон был для ремесла такого». Но Бомарше был гений, возражает Моцарт, а «гений и злодейство две вещи несовместные».
Одно мгновение Сальери колеблется, и все же бросает яд в стакан Моцарта. Погруженный в свои мысли Моцарт пьет вино, затем садится за фортепиано и играет Реквием. Сальери рыдает. Моцарт прерывает игру: «Мне что-то тяжело, пойду, засну».
Сальери снова один. Мучительное сомнение закрадывается в его душу, и он вспоминает слова Моцарта о том, что гений и злодейство несовместимы. Но что же? Тогда он, Сальери, не гений? «Неправда, — в отчаянии кричит он, — а Бонаротти? Или это сказка тупой, бессмысленной толпы — и не был убийцею создатель Ватикана?» Без ответа остается восклицание Сальери.